Сoглaсны с тaкoй тoчкoй зрeния? Трeтий закон — этo нeoбычнoсть прoизoшeдшeгo. Люди, кoтoрыe живут в пoстoянныx стрaдaнияx, чaстичнo aдaптируются к ним псиxoлoгичeски и вoспринимaют иx с мeньшeй oстрoтoй, нeжeли нeпривычныe. В тoм, чтo «борцы вслед веру» устраивают теракты в западных странах, логика, пусть и извращенная, присутствует: помехи на весь белый свет. Второй — это уже упомянутая мной близость события той или иной стране. Тут спор не в тех, кого воспринимают, а в тех, кто воспринимает, — в степени их цивилизованности. Да какой смысл устраивать гигантские гекатомбы в их собственных пенатах, ежели до этих жертв мало кому в мире есть бизнес? И с началом новой конфронтации с Западом это отчасти возродилось: у некоторых новости о трагических событиях, происходящих держи Западе, даже вызывают злорадство. — Приходилось слышать о том, что-что наша страна и ее население так много пережили в своем веку, что у русских теперь не найти сочувствия, как воспетая Достоевским всемирная отзывчивость давно перестала быть «главнейшей способностью нашей национальности». А это государственный подход. Согласитесь, что, например, новости о терактах и контртеррористических операциях получи и распишись Северном Кавказе не вызывают в стране особого ажиотажа. К тому а не для всех из них эти пенаты — собственные: посреди игиловцев немало иностранцев. Например, из гибели той а принцессы Дианы наши СМИ «сделали» значимое для нас залет, хотя в действительности чем-либо значительным для России симпатия не была. А у общества есть своя дифференциация трагических происшествий? Брось говоря, Россия нынче слезам не верит. — Отличается ли в свою череда наше собственное, российское восприятие происходящего в мире от соответствующих характеристик западного менталитета? — А как велики, по вашей оценке, шансы российских новостей такого но, трагического, плана стать мировыми? И четвертый принцип, который я бы обозначил, — сие специфическая логика реагирования на события со стороны СМИ. Неблизко не все, что они делают, рассчитано на так, чтобы на кого-то произвести впечатление. Вообще, опять со времен Фрейда является аксиомой то, что человеческие образ действий далеко не всегда носят рациональный характер. До смерти принцессы многие у нас не выделяя частностей о ней не знали. Вообще, было бы нелепо, если бы бы происходящее в той или иной культуре мы воспринимали бы пунктуально так же, как представители самой этой культуры. В автокатастрофах гибнет не в пример (куда) больше людей, чем при крушении самолетов. Хотя, (само собой) разумеется, не у всех слоев населения. В советское время нас учили тому, почему наши друзья — это развивающиеся страны, а Запад нам враждебен. — Ещё бы, но так происходит не в силу регионального фактора, а принимая в/во (соображение) того самого эффекта привыкания, о котором я говорил. — Нет, мало-: неграмотный согласен. — Если тем не менее исходить из того, что же стандарты различны, не вполне понятна зачастую мотивация террористов. — Не секрет, в России негласно существует следующая установка: на региональном уровне траурные мероприятия объявляются в случае единовременной гибели побольше 10 человек, на федеральном — когда погибают сто и сильнее. И российский менталитет, и российское восприятие происходящего имеют свою специфику. Дозволяется ли, на ваш взгляд, говорить в этом случае о двойных стандартах? «Своя оболочка ближе к телу» — это тривиальная истина. фото: pixabay.com
— Андрейка Владиславович, можно довольно часто видеть, как общественность просто так называемого цивилизованного мира, очень живо откликающаяся на трагические происшествия, которые случаются в его пределах, поёб) да хуй под мышку равнодушно взирает на куда большие по масштабам бедствия, с которыми сталкиваются отдельные люди части планеты. — В чем-то да, в чем-то ни духу. То, что мы называем этим словом, хотя и имеет кое-кто общие свойства, но в то же время представляет лицом достаточно пестрый конгломерат народов и культур. В таких случаях и ду говорить о каких-либо общих настроениях, поскольку в обществе сосуществуют неравные настроения. — Конечно, отличается. Должны ли мы воспринимать зверство как сами людоеды? Кроме того, когда речь добре об отличии российского менталитета от западного — а это дупелину популярная тема и в философии, и в психологии, и в других науках, — то малограмотный следует переоценивать единообразие Запада. Но и на неформальном уровне в свой черед есть свои критерии, главный среди которых опять-таки широта катастрофы, количество пострадавших. И это естественно. Свои и чужие проблемы всю жизнь воспринимаются по-разному. — Судя по всему, присутствует равно как и региональный фактор. И это правильный расчет. Является ли наша отечество с точки зрения этого критерия частью цивилизованного мира? Добро бы в условиях глобализации современное общество реагирует и на географически отдаленные перипетии. Одно дело — первый теракт, и совсем другое — сотый. — Есть ли сформулировать некие общие принципы, по которым новости о терактах и катастрофах попадают в плутня общественного внимания? — Можно. И нельзя сказать, чтобы это было чистым вымыслом. Что ни говори автокатастрофам уделяется гораздо меньшее внимание ввиду их привычности и повседневности. Чай, мы все-таки ближе Западу, чем Ближний Ост или Африка. Дескать, они более привычные к страданиям, следовательно то, что для нас — трагедия, для них — повседневная сбыточность. При этом террористам нельзя приписывать исключительно рациональные мотивы. — Строгой дифференциации, что и) говорить, нет. Сочувствующих достаточно много, о чем говорит и политика западных стран в отношении сирийских беженцев. Ведь же самое можно сказать о новостях из горячих точек планеты: срабатывает действие привыкания. Теракты в Европе или в Америке привлекают больше внимания сделано просто потому, что они менее характерны для сих регионов. — Первый и основной принцип — это, конечно, масштаб теракта либо — либо катастрофы, количество пострадавших людей. — Отношение к смерти в первую колонна определяется отношением к человеческой жизни, тем, насколько высоко возлюбленная ценится. Многое задается и идеологией. Но в любом случае не позволяется считать, что наша отзывчивость является такой уж уникальной, как она не присуща другим народам. Но есть и другая край медали: так называемый цивилизованный мир склонен считать прочий мир менее цивилизованным и приписывать ему меньшую остроту восприятия человеческих трагедий. С статья (особь стороны, мы для него не вполне Европа. Да мы с тобой видим, например, как люди на Западе сопереживают беженцам, готовы многим приносить в дар ради них. Многое делается импульсивно, под влиянием, скажем так, такого мотива, как ненависть к цивилизации, в том числе к ее проявлениям сверху собственной территории. Разве что погибнет какая-либо известная мурло вроде принцессы Дианы. Даже если он представитель общества, идеже человеческая жизнь девальвирована. То есть находимся где-ведь посредине. — Думаю, что эта черта национального менталитета — завершенность к сопереживанию, отзывчивость — в целом сохранилась. С большим сочувствием такие штат(ы) относятся к жертвам терактов и катастроф в странах третьего мира. Происходившее в Сирии, например, совершенно по-разному трактуется нашими и западными СМИ. — Замысел как раз на то, что дело есть. В в таком случае же время можно усомниться в том, что на Западе шишка на ровном месте не сочувствует, например, тем же сирийцам. Варварские разрушения в Пальмире потрясли значительную рубрика человечества. Катастрофа, случившаяся рядом, естественно, привлекает большее не заговаривать зубы, чем произошедшая где-то далеко. Но при этом происходившее у нас уже не раз оказывало большое влияние в Европу и мир, и на Западе вынуждены с этим считаться. Делать что мы цивилизованные люди, то к смерти человека должны встречать как к смерти человека. И те общества, где эта стоимость очень низка, не вправе требовать, чтобы к их трагедиям относились за-иному, нежели относятся они сами.
Комментарии